Истинное пространство это как раз «качественное» пространство, и не только с физической точки зрения, но и с геометрической, как мы это видели только что. Действительно, однородное пространство вовсе не имеет никакого существования в собственном смысле слова, так как оно есть не более, чем полная виртуальность. Чтобы быть измеримым, то есть, согласно тому, что мы только что объяснили, чтобы быть действительно реализованным, пространство должно с необходимостью соотноситься с ансамблем определенных направлений; притом, эти направления появляются как лучи, эманирующие из центра, исходя из которого они формируют крест трех измерений, и у нас нет необходимости еще раз напоминать о той значительной роли, которую они играют в символизме всех традиционных учений. [21] Можно даже представить себе, что именно вернув рассмотрению направлений пространства его реальное значение, можно было бы придать геометрии, по крайней мере по большей части, тот глубокий смысл, который она потеряла; нельзя не заметить, что это потребовало бы далеко идущей работы, как в этом можно легко убедиться, если принять во внимание то действительное влияние, которое это рассмотрение оказывает на все то, что соотносится с самим устройством традиционных обществ. [22]

Пространство, так же как и время, есть одно из условий, определяющих телесное существование, но эти условия отличаются от «материи» или, скорее, от количества, хотя они естественно с ним сочетаются; они менее «субстанциальны», следовательно, более приближены к сущности, и как раз это, в действительности, предполагает в них существование качественного аспекта; мы только что это видели для пространства и увидим для времени то же. Прежде, чем подойти к этому, мы упомянем, что несуществования "пустого пространства" достаточно для того, чтобы показать абсурдность слишком знаменитых космологических «антиномий» Канта: вопрос "бесконечен ли мир или он ограничен в пространстве" абсолютно лишен всякого смысла; невозможно, чтобы пространство простиралось за мир, чтобы его содержать, потому что тогда бы речь шла о пустом пространстве, а пустота не может содержать чего бы то ни было. Напротив, как раз пространство есть в мире, то есть в проявленном, и если ограничиваться только областью телесного проявления, то можно сказать, что пространство сопряжено этому миру, потому что оно есть одно из его условий; но этот мир не более бесконечен, чем само пространство, потому что, как и оно, мир не содержит всех возможностей, но представляет собою только некоторый порядок особых возможностей, он ограничен определениями, конституирующими саму его природу. Добавим также, чтобы к этому не возвращаться, что абсурдно спрашивать, "вечен ли мир или он имеет начало во времени"; реально, на совершенно сходных основаниях, время именно начато в мире, если речь идет об универсальном проявлении, или вместе с миром, если речь идет только о телесном проявлении; но мир вовсе не является поэтому вечным, так как существуют еще не-временные начала; мир не вечен, потому что он случаен, или, другими словами, он имеет начало, так же, как и конец, потому что он не есть сам в себе свой собственный принцип или он не содержит его в самом себе, но этот принцип с необходимостью ему трансцендентен. Во всем этом нет никакой трудности; большая же часть рассуждений современных философов состоит из плохо поставленных и, следовательно, неразрешимых проблем, а значит, способных вызвать нескончаемые дискуссии, которые полностью исчезают, как только, исследуя их вне всяких предрассудков, приходят к тому, что они есть на самом деле, то есть к простым следствиям смешения, характеризующим современный способ мышления. Самым любопытным является то, что это смешение само тоже, как кажется, имеет свою «логику», потому что в течение многих веков и через все разнообразные формы, в которые оно облекалось, оно постоянно двигалось в одном и том же направлении; но эта «логика» в своей сути есть только лишь согласованность с самим ходом человеческого цикла, управляемого, в свою очередь, самими космическими условиями; и это прямо приводит нас к рассмотрению того, что касается природы времени, и того, что в противоположность чисто количественной концепции, которую создали «механицисты», мы можем назвать его качественными определениями.

Глава 5. КАЧЕСТВЕННЫЕ ОПРЕДЕЛЕНИЯ ВРЕМЕНИ

Время оказывается еще дальше отстоящим от чистого количества, чем пространство; можно говорить о временных величинах так же, как и о пространственных, и те и другие обнаруживают непрерывное количество (так как здесь не место говорить о странной концепции Декарта, согласно которой время конституируется серией прерывных мгновений, что с необходимостью предполагает постоянно возобновляемое «творение», без которого мир исчезал бы каждое мгновение в интервалах этой прерывности); но следует, тем не менее, делать существенное различие между этими двумя случаями, потому что, как мы уже отмечали, тогда как пространство можно измерять непосредственно, напротив, время можно измерять лишь сводя его, так сказать, к пространству. То, что измеряют, никогда не является длительностью, но пространством, проходимым в течение этой длительности неким движением, закон которого известен; этот закон, являясь как бы отношением между временем и пространством, позволяет, если известна величина пройденного пространства, вывести величину использованного для его прохождения времени; и какие бы приемы ни использовали, в конечном счете нет никакого другого средства, чем это, для определения временных величин.

Еще одно замечание, приводящее к тому же выводу, таково: телесные явления в собственном смысле слова суть единственные, располагающиеся как в пространстве, так и во времени; феномены мыслительного порядка, изучаемые «психологией» в обычном смысле слова, не имеют никакого пространственного характера: напротив, они все одинаково развертываются во времени; однако мысленное, принадлежа к тонкому проявлению, необходимым образом является более близким к сущности, чем телесное; если природа времени позволяет ему простираться и сюда и обуславливать сами умственные проявления, то следовательно, эта природа должна быть еще более качественной, чем природа пространства. Поскольку мы говорим о мысленных феноменах, то добавим, что как только мы оказываемся на той стороне, каковую в индивиде представляет сущность, то становится совершенно напрасным искать количественные элементы и, более того — поскольку некоторые доходят и до этого, — желать свести их к количеству; то, что «психофизиологи» определяют количественно, вовсе не есть в реальности сами мысленные феномены, как они это себе представляют, но только лишь некоторые из сопровождающих их телесных явлений; и в этом нет ничего, что бы каким-то образом приближалось к собственной природе мысленного, ни того, что могло бы, следовательно, хоть в малейшей степени послужить к его объяснению. Абсурдная идея количественной психологии поистине представляет собой ярчайшую степень заблуждения современного "саентиста".

Исходя из этого, если можно говорить о «качественном» пространстве, то еще с большим правом можно говорить о «качественном» времени; мы хотим сказать этим, что во времени должно иметься меньше количественных и больше качественных определений, чем в пространстве. К тому же, "пустое время" имеет не больше действительного существования, чем "пустое пространство", и мы могли бы в этом отношении повторить все то, что мы говорили о пространстве; нет ни времени, ни пространства вне нашего мира, а в нем реализованное время всегда содержит события, так же как реализованное пространство всегда содержит тела. В определенном отношении между пространством и временем имеется как бы симметрия, о них часто можно говорить в некотором роде параллельно; но эта симметрия, которая не обнаруживается по отношению к другим условиям телесного существования, находится, быть может, более с их качественной стороны, чем со стороны количественной, как об этом свидетельствует разница, которую мы указали, между определением пространственных и временных величин, а также отсутствия относительно времени количественной науки такого ранга, каковой является геометрия для пространства. Напротив, в качественном порядке симметрия выражается особенно замечательным образом через соответствие, которое существует между пространственным и временным символизмом и примеры которого нам случалось довольно часто приводить. Как только речь идет о символизме, то само собою разумеется, что именно рассмотрение качества, а не количества сюда привлекается существенным образом.